Мистер Леон Хрюшкин
- Стойте, я тоже не знаю слов! - воскликнула Флоренс, подскакивая к Штирлицу с листочком. - А мотив-то какой?

Флоренс Хилл
— Сейчас вам напою мотивчик, - быстро сказал Хрюшкин и начал напевать Интернационал до последнего куплета, так он повторил несколько раз, дабы его соучастники могли понять, что да как, он доброжелательно посмотрел на них, - Уяснили, товарищи?

Мистер Леон Хрюшкин

-Так точно, товарищ - коверкая свой родной язык с немецким акцентом сказал Штирлиц и рассмеялся. Это действительно было забавно

Тиффани услышала довольно знакомый мотив песни, которую они собирались петь вместе. Пододвинувшись к Штирлицу, она посмотрела на листок, чтобы прочесть слова — и да, припев она вспомнила моментально.

Наконец, когда все собрались, даже Тиффани, к его удивлению, Хрюшкин, набравшись воздуха, начал петь, перед этим дав знак своему небольшому хор, что пора.

— Вставай, проклятьем заклеймённый,
Весь мир голодных и рабов!
Кипит наш разум возмущённый
И в смертный бой вести готов.
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим,
Кто был никем — тот станет всем!

Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род людской!

Никто не даст нам избавленья:
Ни Бог, ни царь и не герой —
Добьёмся мы освобожденья
Своею собственной рукой.
Чтоб свергнуть гнёт рукой умелой,
Отвоевать своё добро, —
Вздувайте горн и куйте смело,
Пока железо горячо!

Довольно кровь сосать, вампиры,
Тюрьмой, налогом, нищетой!
У вас — вся власть, все блага мира,
А наше право — звук пустой!
Мы жизнь построим по-иному —
И вот наш лозунг боевой:
Вся власть народу трудовому!
А дармоедов всех долой!

Презренны вы в своём богатстве,
Угля и стали короли!
Вы ваши троны, тунеядцы,
На наших спинах возвели.
Заводы, фабрики, палаты —
Всё нашим создано трудом.
Пора! Мы требуем возврата
Того, что взято грабежом.

Довольно королям в угоду
Дурманить нас в чаду войны!
Война тиранам! Мир Народу!
Бастуйте, армии сыны!
Когда ж тираны нас заставят
В бою геройски пасть за них —
Убийцы, в вас тогда направим
Мы жерла пушек боевых!

Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда
Владеть землёй имеем право,
Но паразиты — никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё также солнце станет
Сиять огнём своих лучей.

Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род людской!

Штирлиц прилагал немало усилий, что не петь на чистом русском, потому что иначе возникли бы вопросы. Он применял акцент и иногда сознательно проглатывал слова, делая вид что не успел их прочитать. Но в общем, он попадал в ритм. Как же все-таки приятно было петь на родном языке, хоть и в такой манере.

"Слава богу, никого из Гестапо нет. Но если что, я вербую этого русского особиста" - подумал он.
А потом Штирлиц услышал как поет Тиффани. На русском. Почти чисто. И так легко.

"Ах вот почему мы с тобой спелись во всем остальном, дорогуша" - думал он - "Может ты еще и не Тиффани, а какая-нибудь Маша из НКВД? Ну ничего, если меня вытянут из немецкой резидентуры, заберу тебя в Россию. Вот сюрприз-то будет"

-Лишь мы, работники всемирной
Великой армии труда
Владеть землёй имеем право,
Но паразиты — никогда!
И если гром великий грянет
Над сворой псов и палачей,
Для нас всё также солнце станет
Сиять огнём своих лучей.

Это есть наш последний
И решительный бой;
С Интернационалом
Воспрянет род людской! - закончил он

Хиггинс захлопал, он конечно не понял ни слова, но ему было как-то все равно.
- Браво! Браво! - он искал что бы кинуть выступающим, но ограничился лишь овациями.

Когда все закончили, Хрюшкин стал знатно похихикать, конечно не от акцентов и прочего, а из-за самой ситуации, когда на борту английского буржуазного корабля поют Интернационал, да ещё и нацист.

— Хих...Простите, я смеюсь не над вами, товарищи, просто представил как это выглядит со стороны...- затем бывший барон обратился к Тиффани, - А Вы на удивление прекрасно поёте на русском, моё почтение, мадмуазель Тиффани.

Дальше комдив взял со стола бутылку вина и положил в карман шинели.

— Госпожа Флоренс, вы пели хорошо, но стоит, к возможному приезду в Россию слова подучить, - Хрюшкин ей подмигнул, а затем посмотрел на Штирлица, - Знаете...Вы тоже хорошо пели для первого раза, очень... Даже можно подумать, что вы его знаете...Знаете..гм...Я ведь в Великой Войне всё заставлял немцев по нашему говорить, ну пленных, так будь вы моим пленным принял бы за обрусевшего русского, да...

Затем бывший барон что-то съел со стола. И обратился к его хору.

— Что же... Я пожалуй наконец прогуляюсь в салон багажа, на нижних палубах, а потом спать. Поэтому спокойной ночи, никто со мной не прочь сходить посмотреть на грузовой трюм? Слышал там египетская мумия лежит.

Мистер Леон Хрюшкин

-Ой ну что вы, барон, вы мне льстите. - Штирлиц начал отмахиваться, делая вид что ему так приятно слышать эти слова, поскольку он сам считает что все было плохо
-Вы просто хороший учитель и грамотно расписали слова. А у меня отличная зрительная память.

- Я сегодня слышала там, внизу, майбах стоит, - мечтательно протянула Флоренс.

— Благодарю вас, Барон, - улыбнулась, — Этому меня научила моя бабушка. Она была хорошим учителем, да и язык давался мне легко. А вот от прогулки с вами я, пожалуй, откажусь. Сильно устала.

- Да сам бы ты... ушел, - Уильям незаметно покурутил пальцем у виска и направился в каюту.

Мистер Леон Хрюшкин
- Вот бы покататься сейчас на этом майбахе. И барон не узнает, и мама, - чуть ли не подпрыгнула от осенившей ее мысли Флоренс.

Флоренс Хилл
Хрюшкин поклонился к уходящим знакомым и повернулся к ученице-шпионке

— Если вы хотите...Только тссс...- сказал пьяный бывший барон и приложил к губам указательный палец. Затем поплёся в сторону грузового трюма ломать руль, - На Токио!

Отредактировано Мистер Леон Хрюшкин (12-07-2019 02:26:45)

- Прокатиться в трюме? - Бенджамин поднял бровь. - Это... Довольно интересное предложение. Не откажусь.